Взрастить профессионала
– Талгат Сейтжанович, в рамках реализации программы «Рухани жаңғыру» на государственный язык переводятся 100 научных «блокбастеров», переиздающихся и использующихся в учебных программах топовых университетов мира. Помогут они становлению профессионалов?
– Конечно! Начало этой огромной работе уже положено. Список 100 книг должны продолжить великолепные издания, являющиеся канонами науки в ведущих западноевропейских университетах. Нам бы очень хотелось, чтобы среди них было больше книг медицинского содержания, тех же фундаментальных работ по физиологии, патофизиологии, гистологии и других. При этом могу сказать как врач, имеющий за плечами много лет практической работы, что в медицине нет теоретических знаний, в умелых руках все они становятся прикладными. Каждый врач должен обладать практическим и научно-исследовательским опытом.
Другим фактором успешного образовательного процесса, который серьезно должны изучать студенты, является клиническая часть медицинского образования. Благодаря клинической практике студенты смогут успешно использовать теоретические знания, чтобы помочь пациенту. К примеру, та же биохимия жизненно необходима мимическим фармакологам, ведь с помощью нее можно получить данные о биохимических процессах, протекающих в организме пациента на текущий момент. Отталкиваясь от этих данных, принимают решение о назначении того или иного лекарства, дозировке или возможном совмещении с другим препаратом. Поэтому вызывают недоумение вопросы студентов, которые интересуются, так ли уж необходима хирургам биохимия или невропатологам – физиология? От такого отношения к учебе вряд ли стоит ожидать чего-то хорошего. В конце концов, студенты, не сумевшие поменять своего мнения о медицинском образовании, не понимающие, что сегодня любые исследования осуществляются на стыке сразу нескольких наук, отсеиваются.
– Поэтому Вы сейчас активно реабилитируете утерянную практику дежурств студентов и преподавателей в клиниках?
– Да. Тем не менее слышатся недовольные голоса, хотя раньше дежурства раз в неделю были обязательными, и никто с этим не спорил. Часто недовольные люди аргументируют свою точку зрения, ссылаясь на американский или европейский опыт. Вот таким я отвечаю: хорошо, давайте его изучим. В США резидент дежурит в клинике 90 часов в неделю, некоторые из них буквально живут в клиниках. Особо добросовестных заведующих отделениями на время каникул даже приходится выгонять из больниц – такой сильный культ работы и знаний в США! Студенты 5–6-х курсов проводят в клиниках по 60 часов, потому что без насыщенной практики нельзя, потому что профессия врача – это жертвенная профессия. Если ты не пожертвуешь своим временем, силами, чтобы получить больше практических знаний, ты не станешь хорошим врачом.
Мне писали интерны, резиденты с возмущениями, мол, почему вы заставляете нас менять привычный уклад работы и жизни, ссылались на наличие семьи, мужа, детей. Считаю, тем, кто еще не став специалистом, уже старается избегать врачебной нагрузки, отказываясь учиться, дежурить и выполнять прочие обязанности, не место в медицине. Такие студенты могут забыть о профессии врача!
– Сколько лет длится обучение в медицинском вузе? И что может измениться в результате реформ, которые происходят в КазНМУ в соответствии с современными требованиями?
– Обучение общей медицине длится 5 лет, после чего выдается диплом бакалавра. Затем следуют 2 года интернатуры и от 2 до 3 лет – резидентуры. Весь этот цикл занимает 10 лет. В погоне за реформами, увлекаясь то американской, то европейской, то японской образовательной моделью, мы все еще не пришли к единому решению. К примеру, какое-то время партнером нашего вуза был Университет Дюка, один из крупнейших медицинских вузов США. Но из-за существенных различий в деятельности наших университетов мы приняли решение сменить партнера, остановив выбор на Литовском университете науки и здоровья. Прежде чем принять такое решение, я посетил 89 медицинских вузов и школ по всему миру, тщательно знакомился с их научно-образовательным процессом.
– Чем Вас привлек литовский опыт?
– Дело в том, что они оставили 6-летнее высшее медицинское образование, но дополнили контент программами Маастрихского университета из Голландии. Нам тоже можно было оставить 6-летнее образование, а потом перейти на 3–4-летнюю резидентуру. Но вместо этого мы перешли в свое время на 5-летнее обучение, подписав Болонскую декларацию. Этот срок, возможно, и хорош для гуманитарных и технических вузов, но никак не для медицинских, потому что сфера медицины издревле стояла особняком, она всегда была сфокусирована на особенностях образования, связанного со здоровьем человека.
Врачебная специальность – это своего рода искусство. Если заглянуть в историю медицины, то раньше студентов в медицинские вузы набирали через собеседование, при этом допускался только определенный тип людей, подходящий по психотипу, характеру, отношению к социуму. Не станет хорошим врачом человек, у которого нет милосердия!
И с этой позиции милосердия врач должен подходить к пациентам, ставить себя вровень с ними, а не выше. Потому отбор в учебные медицинские заведения должен быть очень тщательным.
– После 10–11 лет института, интернатуры, резидентуры врачи получают очень скромную зарплату, чуть ли не 60 тысяч тенге…
– В этом опять виновата погоня за реформами. Некоторые из новшеств, не адаптированные к нашим реалиям, приводят к абсурду. К примеру, стипендия Phd-докторанта около 100 тысяч тенге, а оклад резидента, отучившегося 3 года и уже работающего врачом, – 60 тысяч тенге! При этом степень ответственности врача-практика и докторанта-теоретика несопоставима. Вот и получается, что мы вкладываем большие усилия, чтобы взрастить врача, а в итоге он оказывается уязвимым с финансовой точки зрения, ведь чтобы заработать хотя бы 120 тысяч тенге, ему приходится работать на полторы-две ставки. При поддержке Министерства здравоохранения мы пытаемся менять сложившуюся ситуацию. Например, в нормативно-правовые акты уже внесены изменения требований к поступающим в докторанты: магистранты теперь должны иметь 1 год, а резиденты – 3 года опыта работы. Представьте, как было раньше: человеку уже 38 лет, а он только получает возможность пос-тупать в докторантуру с окладом в 100 тысяч тенге. Хотя к 50 годам ему уже нужно завершать активную хирургическую карьеру. А ведь пик интеллектуального развития человека приходится, как правило, на 25–30 лет, когда человек кипит, фонтанирует идеями. Да, с возрастом накапливается опыт, но идеи, к сожалению, иссякают, человек становится все более подверженным сомнениям, а молодости свойственна смелость!
– И еще вопрос: из уст экспертов все чаще звучит такое словосочетание, как «проблемное образование». Что оно означает?
– Проблемное обучение является основной платформой для интеграции клинических и фундаментальных наук, оно помогает учащимся развивать навыки решения проблем, эффективной совместной работы и внутреннюю мотивацию. Наша система образования лишь недавно перешла на так называемое «критическое мышление» и «проблемное образование». Однако очевидно, что нашим преподавателям нелегко вести предметы, которые они сами не изучали просто потому, что в их годы таких предметов не было. Еще одной проблемой является слабое знание нашими студентами английского языка, что значительно ограничивает их возможности самообразования и доступа к современным научным исследованиям. Английским языком, на мой взгляд, должен владеть не только врач и ученый, но каждый специалист, желающий развиваться в своей отрасли.
